(Часть первая тут)
Света приехала к Ксюше около 10 вечера с обещанным виски и кучей историй. Они выпили полбутылки, смеялись и периодически напоминали друг другу, что нужно любить себя и уважать, а остальное приложится. Что именно приложится, они почему-то не уточняли. Зато около полуночи в замечательном настроении шли по родному маршруту от площади Восстания до того самого поворота на Лиговский 50. Когда ты пьян, молод и энергичен, подобное расстояние проходится будто за пару мгновений. Прохожие сливаются в темные бестелесные объекты, погода не имеет значения, и впереди, несомненно, только радость!
А вот и поворот в мир нуара, громкой музыки, сомнительного алкоголя и ещё более сомнительных знакомств.
За шлагбаумом уже кипела жизнь, совершенно отличная от реальности парадного Лиговского. Ночной 50 – изнанка, карман, в который провалились все эти игрушечные человечки. Присоединяйся, там уютно и можно быть настоящим. Хотя везде можно быть ненастоящим, таких людей полно, и смеются они, открывая рот шире всех. Жесты широкие – человек в них узкий, сердце злое. И никакое внимание, от которого они зависимы, не вылечит. Всем надо принять свою природу. И невозможность её исправить. Так думала Ксюша когда-то и, возможно, она ошибалась.
Но сейчас её это уже совсем не парило. У круглосуточного ларька они со Светой обнялись со знакомыми, глотнули у них пиво и зашагали дальше между бывшими промышленными складами. Неоновая вывеска уже закрытого цветочного магазина мигала, бросая анимированное сияние на асфальт. В лужах отражались тени компаний, вышагивающих по параллельным тротуарам. Было темно, очень темно. Эта темнота была почти осязаема, почти съедобная. Будто нужно лишь резко хлопнуть челюстью, потом сделать небольшое усилие гортанью…и ты навсегда насытишь это желание укутываться с головой в нефтяную бестолковую праздность. Будто ты сможешь отказаться от всего этого навсегда, сказать, что перебесился, сидеть в заведении с авторским дизайном, держа в руках сверкающий бокал с вином. И не чувствовать себя не на своём месте. Это же так важно, быть на своём месте и ощущать уместность.
– Ксения, врываемся и танцуем! – Света взяла её за руку и потянула за собой сквозь десяток человек, болтающих у входа в клуб. Изнутри гремела музыка. Что-то напоминающее The Hives. Барабаны заводят сердечный ритм, голос солиста опьяняет, партия басиста ласкает уши, и всё это разом отключает голову. Танцуй, будто умрешь с первыми лучами солнца. Прыгай, запрокидывай голову назад, вскидывай руки, кружись…а когда пересохнет во рту, давай купим по стакану тёмного, выйдем на улицу и ввяжемся в пьяную болтовню. Осторожно, не прожги пальто, обнимаясь с незнакомцами. И да, не пей ни с кем из одного стакана.
Время текло. Обтекало. Проходило насквозь, ускользало одновременно. Ксюша обняла Свету и почувствовала долгожданный вакуум в голове.
Наконец-то ничего не имеет значения. Разум у руля, но в кабине капитана полная тишина. Лучшая стадия опьянения.
Она зашла обратно в клуб. Села у бара и закрыла глаза. Музыка, басы, чей-то смех, отрывки разговоров, собственное сердцебиение и пульсация в висках. Сознание – приёмник, и оно настроено только на восприятие. Никаких шумов собственной личности и мыслей, закованных в слова и оценки.
Алкогольная гармония – сиюминутное состояние. Кто-то дотронулся до её плеча. Рай рассыпался. Барабанщик сделал последний удар по тарелке. Музыка стихла.
– О, Рианна!
Ксюша открыла глаза и засмеялась. Официант из Wonder Coffee улыбался своей знаменитой улыбкой.
– Рианна, серьезно? – Ксюша убрала волосы за ухо.
–Да, мы с барменом так вас зовём.
– Тебя, а не вас.
– Хорошо, договорились. Рианна, если что, я буду у сцены со своим приятелем.
Рома указал рукой на парня в слишком хорошем пиджаке. Тот стоял у колонки и смотрел на сцену. Следующая группа начинала настраивать инструменты. Примочки и тюнер в действии. Девчонка солиста в первом ряду, сияет и улыбается.
– Раз, раз, раз.
Бас сорвался и улетел в ультразвук. Сквозь Марка будто прошла молния. Ребята начали играть. Он перевел взгляд на стену за музыкантами. Это зря. Маски с искривленными выражениями лиц покрывали всю стену. И теперь Марк был весь в их власти.
Ксюша вышла танцевать. Музыка была медленная и холодная. Мелодия текла в пространстве, как лимонад с базиликом по гортани в жаркий июльский день. Можно просто покачиваться и плавно водить руками в такт.
Это больше похоже на The Smiths. Ты когда-нибудь перестанешь проводить параллели на подобных концертах? Или никто действительно не придумывает ничего нового, бессознательно заимствуя стилистику? Лучше не задумываться, ведь с твоими текстами выходит то же самое, малышка. Заткни этот предательский голос в голове и танцуй. Просто танцуй.
– Марк, чего завис? Визуалит? – Рома, смеясь, водил ладонью перед окаменевшим лицом своего нового товарища, но тот не реагировал. – скажи, что ты чувствуешь?
– Я... я связан.
Рома снова засмеялся и отметил, что наблюдать за людьми в таком состоянии отменное удовольствие.
– Когда ты смеешься, они ослабляют хватку, но не отпускают меня. Я даже не могу перевести на тебя взгляд. Сколько я тут стою?
– Минут десять. Они – это маски на стене? Классическая реакция в этом месте. Просто не позволяй страху проникнуть в тебя, закрой все входы для него.
– Мне кажется, прошло часов шесть, – Марк всё ещё не отводил взгляд от стены. Но тут солист прокричал что-то на английском и подпрыгнул под ускоряющуюся дробь барабанов, перекрыв точку обзора. Марк тут же бросился бежать из клуба, врезаясь в людей и их пластиковые стаканы с пивом. Проклятья летели вслед за ним вместе с отголосками смеха этого чертого официанта. Тот неспеша пробирался к выходу убедиться, что Марк не намерен бежать дистанцию Ironman в своём кислотном безумии. Его остановило прикосновение и мягкий голос, заползающий в уши сквозь шум инструментов и облака дыма.
– Твой друг сошёл с ума? – Ксюша улыбалась пьяной доброй улыбкой и смотрела крайне нежно. Роме это очень понравилось. Но торопиться не стоит. Эта высокомерная девочка, вечно печатающая что-то в спешке за столиком у окна, не растает так быстро. Нужно её раздразнить. Он улыбнулся в ответ, протянул руку и убрал прядь волос ей за ухо.
– Похоже на то. Присоединяйся к спасению безумца, – он посмотрел на воображаемые часы. –через пять минут у входа.
Ксюша ничего не ответила и решила отыскать Свету, чтобы предупредить, что будет на улице. Найти её было несложно – она оправдывала своё имя. Лучезарная и сияющая любовью к жизни, Света смеялась на баре, опрокидывая шоты и внимательно слушая истории бармена.
– Ксюха, помнишь Вову Бодрого? Вов, это Ксюха, которой ты в том году проспорил ананас и пошел в Перекресток в три ночи. Это было у Никитоса на квартире перед днём рождения Вари.
– Ты обрезала волосы? – Бодрый всегда детально запоминал людей, с которыми взаимодействовал дольше пяти минут.
– Да, необдуманный поступок влюбленной дуры во взвинченном состоянии. Налей темного плиз, мне надо на улицу. Свет, я со знакомым у входа, если что.
Бодрый взял сотку и протянул ей холодный стакан. По пластику стекали капли воды, но он не отпускал его из руки . Бодрый смотрел Ксюше в глаза. Света подкрашивала губы, не замечая этой сцены.
– По тебе видно, что ты хочешь натворить глупостей, – прошептал бармен.
– Отдай пиво, пожалуйста.
– Когда люди поддаются этому желанию, они становятся слабее. Даже те, кто всегда выставляет свою силу напоказ.
Он отпустил стакан, подмигнул, развернулся к Свете и продолжил историю о своем недавнем путешествии в Вильнюс. Ксюша в оцепенении вышла из клуба.
***
Свежий прохладный воздух пшикнул в разгоряченное лицо. Секунда блаженства на контрасте, и вот в тебя уже летит вонючий сигаретный дым. Органы чувств обострились в сотню раз, и запах этого яда просто невыносим. Лица смеющихся людей до надрыва абсурдны, эти гримасы ужасны, а звук смеха неестественно объёмный. Чертов официант. Поверхность ящика создаёт неестественное напряжение в ягодицах. Что-то напоминает. Ладно, нужно посидеть ещё минутку. Напоминает что-то. Напряжение. Нужно посидеть ещё минутку, и можно будет встать. Что-то напоминает. Напоминает что-то. Напряжение в ягодицах. Когда уже чертов звонок? Математика после физры это так тупо. Какие уравнения после чертова каната.
О боже, за что.
– Марк, я тебя спрашиваю, почему твой листок не подписан?
Одна минутка, а потом в столовую. Быстро по пицце и успеем с Никитосом по партии в теннис. Если старшеклассники стол не заняли. Ну, на худой конец в колбасу можно. Чертов канат, задница болит.
– Чего молчишь? Дар речи потерял?
– Да подпишу сейчас, Никич, дай ручку, – Марк потянулся за пиналом друга, и в глазах потемнело. Напряжение. Чертов канат. Хлопок.
Перед глазами в расфокусе качалась голова официанта, а из-за нее выныривала какая-то девчонка. Марк видел, как они шевелят губами, но ничего не слышал. Он даже решил, что это забавно, эти двое, как рыбы. И, пока он не закрывает глаза, они у него на крючке. Такие смешные. Только веки становились всё тяжелее. Он почувствовал себя Атлантом. Таким большим и мраморным. Держащим собственные глаза открытыми. Есть в этом что-то глубокое, надо только нырнуть хорошенько, чтобы до конца осознать свою мысль.
Марк закрыл глаза.
Это почти погружение.
В темноту. Холодную, вязкую, ничего не обещающую. Ему нравилось медленно терять сознание. Медное гудение в ушах затихало. Медленный поворот колесика на переносной колонке. Тише-тише. Вот такую бы тишину в нашем опен-спейсе, когда говоришь с заказчиком по телефону, да?
– Это нихрена несмешно!
Голос Ксюши прервал блаженное погружение.
Комментарии
Отправить комментарий