Сегодня я хочу рассказать о случае из детства, который перевернул моё сознание вверх тормашками. Но сначала хочу оправдаться в мотивах своего индульгирования. Сейчас передо мной лежит закрытая пачка таблеток, выдаваемых только по рецепту, и я понимаю, что этот фокус мне может дорого обойтись. И что это трусливая капитуляция, да. Что это как заклеить дыру в стене плакатом в стиле pop-art -- временное обретение целостности. И от решения меня уводит именно этот текст, решение убегает одновременно с набором символов, обтекает контрформами каждую строку. Ни одной мысли о композиции. Я просто хочу попробовать последний раз спастись с помощью слов, «этих чёрных сук». Спасибо, Кортасар, лучшего определения никто не скажет, ни один учебник по стилистике.
В начале было Слово. И не сомневаюсь, что это был настоящий упругий пузырь, наполненный смыслом. Что легкая вибрация звука трепетала в пространстве, словно шелест божественных лилий в саду Эдема. «Мы всё проебали, Юра». Изгнанные, мы стащили пузырь со Словом с собой, оторвали штрихкод, чтобы не спалиться на выходе из Рая, этого огромного ТРК, где единицей обмена служит чистая мысль. Но в каморке десятки экранов транслировали с камер наблюдения это воровство, и охранник сказал что-то вроде «пусть попробуют». И мы попробовали. Какое-то время мы мало говорили, с благоговением вслушиваясь в отголоски целостности, исходящие от слов. Пузырь смысла. Человеческая природа стремится обесценить всё. Разрушить, словно Шива, при помощи множества рук. Только в отличие от иудаисткого божества вовсе не стремится завершить этот цикл восстановлением разрушенного. Пузырь лопнул. Смысл, будто оливковое масло, вытек, впитался в обломки культуры и частично испарился. Девальвация слова. Её невозможно не замечать, она режет мне глаза и вызывает больше эмоций, чем бесконечное напоминание о курсе валют. Рекламные слоганы, повседневные беседы, статьи в интернет-изданиях, комментарии в пабликах, игра слов руками спичрайтеров в речах политиков. Ежедневное коллективное изнасилование языка. Архаизмам, может быть, даже очень повезло, что они исчезли из словесного оборота. И я чувствую причастность к этому, ежедневно печатая PR-тексты. Я понимаю, что, используя сочетания вроде «фонтан эмоций», «бодрящий фейерверк ритмов», «коктейль визуальных эффектов», я жонглирую словами, обесценивая их. Осознанная игра на бирже на стороне тёмных сил. И достойная литература как способ уйти хотя бы на время от пошлой реальности рекламной плесени и фельетонов, насладиться, смаковать чьё-то такое недосягаемое умение бережно сохранять в тексте СИЛУ слов. «Логосом-Словом спасал Господь грешный мир», и, пожалуй, пока живет классика, я верю, что Высшие силы нас еще не оставили.
Истинно говорю, если комбинации использования слов теряют семантический вес, если грамматически мы наблюдаем диссонанс, а стилистика не придает лоск, то существуют и другие языки, стремящиеся к гармонии. Язык музыки, язык кинематографа, язык живописи, языки программирования и, черт возьми, даже язык математики. Не будем говорить о массовой культуре в этих сферах, даже на примере изнасилования слов очевидно, что (кроме программирования и математики) споры разрушения смысла проникают везде. И тем не менее мир держится на трех китах, имя которым Гармония. Я с детства чувствую, что между мной и пониманием какого-то очень важного механизма будто натянута невидимая пленка, через неё временами что-то еле-еле просвечивает, но у меня нет в руке ножа разрезать её, и нет силы пробить насквозь. У меня глаза налились слезами, когда я узнала, что вся Вселенная пронизана Золотым сечением, что от Млечного пути до молекулы ДНК соблюдается пропорция чисел Фибоначчи. И абсолютным гениям доступно использовать это в своём творчестве, как Тарковскому, использовавшему этот принцип при расчете длительности планов, как композиторам эпохи классической музыки, строение которой кажется мне абсолютно невероятным.
Таблетки всё еще передо мной. Свет от экрана ноутбука игриво отражается от упаковки. Слева только что принесенный мной с кухни стакан прохладной воды. Мы приближаемся к самому главному.
Больнее всего не понимать. Есть врожденная боль выпада из Абсолюта. Этим можно объяснить неосознанное стремление человечества к смерти в корреляции с инстинктом самосохранения каждого отдельного индивида. Но есть приобретенная боль непонимания. Чистота детского восприятия теряется в процессе социализации. Будто кто-то предложил тебе обменяться «не глядя», и то ли у тебя не было выбора, то ли азарт сыграл с тобой злую шутку...Но в результате ты отдал всё, а взамен получил жизнь в социуме. Наверное, общество -- единственное, что не строится на гармонии. Если только гармонией нельзя назвать баланс бесконечных войн, человеческих жестокостей, контраста праздности и рабского труда, психически нездорового населения на всех уровнях с теми маленькими имеющимися импульсами созидания и сознательности. Помимо недосягаемой сознательности я чувствую боль непонимания заложенных мыслей. Когда говоришь с человеком и не можешь угнаться за его мышлением, потому что между им и тобой пропасть из непрочитанных книг и не открытых истин. Я проваливаюсь в эту пропасть, как летом провалилась в люк. По горло. Как когда сидишь в театре и понимаешь СЕЙЧАС НА СЦЕНЕ ПРОИСХОДИТ КАКАЯ-ТО ОТСЫЛКА, КАКАЯ-ТО АВТОРСКАЯ ТРАКТОВКА, но за твоими плечами нет багажа знаний, чтобы понять, что про что. Непонимание рождает во мне токсичное чувство ущербности в сравнении с теми, кто понимает. Чувствую себя прокаженной, изолированной. Между мной и осознанием плёнка, между мной и кружевом культурных процессов вязкая тьма незнания. Я чертов Мартин Иден, только мне не хватает воли (импульса?) отстраниться от всего и полностью погрузиться в систематическое обучение.
Музыкальная школа. У меня нет слуха. Каждый выученный менуэт или соната -- это механическое заучивание. Дрессировка своей головы и пальцев. Сольфеджио как теорию я обожала, здесь слух был не нужен, это скорее математика, все эти аккорды и интервалы, тональности... Но наступало время диктантов, и я просто ложилась на парту, чтобы никто не видел моих слез. ВСЕ СЛЫШАТ, ВСЕ СЛЫШАТ! А Я НЕТ! В конце концов, я попросила преподавательницу заниматься со мной дополнительно. Прошло месяца два, к ней пришел заниматься дополнительно еще один мальчик. Я сидела делала упражнения, когда он стоял у рояля и должен был называть услышанные интервалы.
- Терция, до-ми.
- НЕТ! - и учительница с невероятной силой обрушивает на нас этот звук снова. Он молчит. Она нажимает снова. И снова. И снова. И снова.
И Я УСЛЫШАЛА.
Я просто закричала «кварта ре-соль». Восторг. Пленка порвона резким движением ножа. Кнехт впервые почувствовал запах бузины, Болконский погрузился в глубину неба над Аустерлицем, Маргарита полетела на метле, Карлос осознался во сне. Гибкость и сила мысли Оливейры соединились с чистым погружением в момент Маги. Будто на мгновение вечно обтекающие друг друга части Инь-Янь все-таки заполнили друг друга, и это мгновение длилось добрую половину вечности. А я просто услышала ноты. И это была эйфория. В тот день прекрасным было всё. Я пришла домой и стала учить какой-то менуэт Моцарта, и всё стало иначе. Легко и интересно. «Ну, челы, на следующем диктанте посмотрим, кто услышит мелодию чище». Учительница уехала в Европу. Я перестала заниматься. И через какое-то время перестала слышать. Меня будто подразнили, а потом чья-то рука выключила электричество в парке аттракционов, и всё потухло. Я ненавидела музыкальную школу. Готовилась к выпускным экзаменам через силу, и только за неделю до них поняла, какая же я дура. Последнюю неделю я готовилась максимально самоотверженно, с любовью придавая оттенки звучанию нот, которых не слышала. Слепые целуют этот мир пальцами. Я целовала свой потерянный рай нежностью сгибов запястья, мягким и точеным прикосновением к клавишам или быстрым и сильным фортиссимо. После экзамена я ревела, как сука. Мы расставались с музыкой, и я это знала. Я никогда не услышу ноты, но моя любовь остается целостной. Ненависти нет, потому что я ничего не требую взамен. Слушаю и понимаю, что для кого-то эта тайна раскрыта, а они даже не осознают, как им повезло. Поэтому все музыканты для меня немножечко носители божественной силы. И поэтому я скитаюсь по этим подвальным концертам в поисках утраченного слуха, как и человечество скитается в своей вечной тьме в смутной надежде выйти на свет Эдема.
Пожалуй спрячу таблетки на черный день. Который еще не наступил.
Комментарии
Отправить комментарий